Лабиринты запретной любви/ Часть 4

Пролог https://www.asienda.ru/post/26287/
Часть 1 https://www.asienda.ru/post/26289/
Часть 2 https://www.asienda.ru/post/26290/
Часть 3 https://www.asienda.ru/post/26291/

Часть 4

- Мамочка, тебе больно? – Никита тронул Тани.

- Мама, мама, - испуганно говорила Даша, размазывая слезы по щекам.

- Таня, - Миша протянул руку и коснулся ее щеки, синяка под глазом, разбитой губы.

Молодая женщина опустила глаза. Все из-за него, все из-за него тогда случилось, из-за него она сейчас в такой ситуации, из которой просто нет выхода.

- Ненавижу, - Таня наконец-то пришла в себя и оттолкнула его.

Минутная радость прошла. Надежда, что она не одна появилась и также внезапно исчезла. Значит, они вернулись. Вернулись. Таня прятала глаза. Увидел ее в таком виде. И где же Оля? Она встрепенулась. Ее сестра. Таня схватила Мишу за руку:

- Оля? – она чуть наклонилась к нему. – Где Оля? Пожалуйста, - молила она. – Тетя? – на ее губах скользнула полуулыбка.

Тетя не откажет ей. Прошло уже больше пяти лет. Прошлое должно быть забыто. Глаза Тани заблестели. В них мелькнули слезы. Она не одна, не одна.

- Я один приехал, - тихо произнес Миша.

Снова надежда, едва затеплившись, исчезла. Глаза потухли, кончики губ опустились вниз.

- Один, - повторила Таня и запрокинула голову, вглядываясь в небо.


Ей стало все равно, что она сидит посреди улицы, что их чуть не сбила машина… машина. Таня спохватилась и кинулась осматривать детей.

- С ними все в порядке, все в порядке, слышишь? – Миша понимал, что Таня находится в шоковом состоянии.

Но еще больше его настораживало ее состояние. Ее синяки на лице, загнанный взгляд. Таня обняла детей, прижав к себе, и заплакала. У нее просто не осталось сил:

- Я больше не могу, не могу, - призналась она.

- Мама, пусти, - противилась девочка.

Никита же жался к матери и с недоверием смотрел на незнакомого мужчину. Миша запустил руку в волосы. Ненавижу. Она его ненавидела. Малышка, так он ее называл, превратилась в загнанную мышку с двумя детьми. Они не виделись больше пяти лет, что с ней произошло за это время? Мужчина смотрел на ноги Тани, простой сарафан приподнялся, оголяя следы синяков, явные отпечатки пальцев. Он стиснул кулаки и выругался. Ее били. Миша стукнул кулаком по капоту.

- Домой, - требовала девочка, - домой, - просила она.

- Не надо домой, - встрепенулся мальчик. – Только не домой.

Таня зажала рот рукой, чтобы не зарыдать в голос. Вокруг не было людей. Никто даже не подошел к ним. Словно она была одна в целом мире. Она зажала уши руками. Никто не видел аварию или не хотели вмешиваться, и ее опять обвинят в том, что она виновата во всем, даже в том, что чуть не угробила детей, что они чуть все не попали в аварию. Стон сменился смехом. Она рыдала и смеялась. Даша и Никита уставились на мать. Такую они ее еще не видели.

Миша протянул детям руки:

- Я вас не обижу, - спокойно произнес он, приседая, - я мамин друг. Идемте со мной, - позвал он, улыбнувшись.

Никита сразу же шагнул, а Даша наклонила голову, посматривая на незнакомого мужчину. Таня вытерла слезы и смотрела на детей. Он ее друг. Друг. Она усмехнулась. Какой он друг? Когда так грубо воспользовался ею. Когда даже не смог посмотреть ей в глаза, когда ее одну обвинили в том, что они вместе натворили в его брачную ночь.

Таня обхватила колени руками. Она видела, что он уводит детей. Куда он их повел? Мысль возникла и тут же исчезла. В ушах снова зашумело. В глазах потемнело. Она услышала, что стукнула дверь машины. Потом шаги. Темные ботинки около нее… она даже попыталась запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза… но у нее не получилось… темные ботинки, это последнее, что она увидела… а дальше была темнота…

Миша успел подхватить ее, когда она стала заваливаться на бок. Сердце гулко стучало в груди. Тревожно сжималось. Состояние Татьяны для него стало полным шоком. Он усадил ее на переднее сиденье, пристегнул. Он понимал, что она находится в глубоком обмороке, может оно было и к лучшему. Миша обошел машину и сел за руль. Взглянув на детей, он одобряюще им улыбнулся.

- Ну что поехали? – мягко спросил он.

- А мама спит? – спросил Никита.

- Домой хочу, - шмыгнула носиком Даша, растирая разводы на щеках.

- А вы мороженное любите? – спросил Миша, стараясь отвлечь детей.

- Да, - в один голос ответили они.

Миша улыбнулся:

- Значит, по дороге купим, - он повернулся к окну и взглянул на них уже в зеркало, - а пока будем вести себя тихо, пусть мама немного отдохнет, хорошо? – попросил он.

Никита тут же кивнул. А Даша нахмурилась, словно обдумывала, обманывает он их или нет.

- А вы нам не чужой? – спросила девочка, когда он выехал на оживленную улицу. – С чужими нельзя.

- Он мамин друг, - напомнил ей мальчик.

Миша улыбнулся, поглядывая изредка в зеркало. Танин сын так напоминал саму Таню. Такой же серьезный, такой же спокойный, и ее взгляд из-под темненьких бровок. Даша же крутилась на сиденье, хоть Миша ее и пристегнул.

- Тише, малыш, - он подмигнул ей в зеркало, - потерпи немного. А потом будет мороженное.

Даша уставилась на него:

- И кукла, - потребовала она. – Новая кукла.

Миша улыбнулся:

- Хорошо, какую захочешь, - согласился он. – А тебе? – он взглянул на мальчика, пользуясь тем, что остановился на красный сигнал светофора.

- Не надо, - покачал мальчик. – Мне мама уже купила трактор.

Такой же скромный. Миша обеспокоенно взглянул на Таню. Протянул руку и убрал прядь волос с ее лица. Кровоподтек стал багряным, скоро зацветет. Он скрипнул зубами, чертыхаясь про себя. И кто этот козел, который посмел поднять руку на эту беззащитную женщину…

Поселок

- Я женщина, - Света крутилась перед зеркалом, примеряя новое платье. – Посмотри на меня, дорогой.

Ваня лежал на кровати и смотрел футбол. Он равнодушно взглянул на нее и пожал плечами.

- Разве тебе не нравится? – Света сделала обиженное лицо.

- Мне все нравится, - быстро ответил Ваня. – Не мешай, с тобой я так гол пропущу.

Света оголила плечико и виляющей походкой подошла к кровати. Она нагнулась так, чтобы в вырезе была видна ее грудь:

- Неужели тебе так интересно то, что на экране. А не это трепещущее тело, готовое усладить тебя? – сладко пела она.

Ваня бросил взгляд на ее прелести. Потом на экран:

- Ааа, - протянул он, борясь с собой, не зная, что выбрать.

- Ну же милый, - Света приняла соблазняющую позу, платье сползло еще ниже.

Ваня хмыкнул, поставил бутылку на тумбочку и потянулся к ней, но остановился на пол пути:

- А Таньку не видала? – вдруг спросил он. – Я домой заходил, нет ее, и детей нет.

Света не выдержала, рассердившись, она села спиной к нему:

- Что я за твоей женой должна следить что ли? – спросила она.

- Просто нет ее дома, - Ваня посмотрел на часы. – Десять уже.

- Ну нет и нет, - Света повернулась к нему и улыбнулась, - может к тебе пойдем, - она вызывающе провела язычком по своим губам.- Ты и я, и больше никого. Костик у мамы. А мы у тебя дома, на твоей кровати. Ну же, милый, зачем время на разговоры тратить?

Она подползла к нему и коснулась его живота. Ваня хмыкнул и откинулся на подушки, позволяя делать ей все, что она хотела. Сам же запрокинул руки за голову и закрыл глаза от удовольствия. Танька… Танька, да что она могла, лежала бревном и все, подумал Ваня. А Светка мастерица, не чета его жене…


Пригород

…Она чужая жена. Миша смотрел на Таню. Она уже пришла в себя и попросила пить. Он подал ей стакан. Таня выпила его до дна и посмотрела на него.

- Не смотри ты так, - Миша пододвинул стул и сел на него верхом.

- Где мы? – испуганно прошептала она, осматриваясь.

- Я же уже объяснил, - Миша кашлянул, - это дом моих родителей. Детей покормил, спать уложил. Им щенок понравился на заправке, - он пожал плечами, - мы остановились в туалет сходить, ты спала. Пришлось взять и его с собой.

- Я не могла спать, - Таня покачала головой. – Спать и ничего не слышать, - она потерла виски.

Ее еще слегка качало. Голова немного плыла.

- Ты упала в обморок, - Миша опустил голову, - в очень глубокий обморок, а потом просто уснула, - он говорил спокойно, негромко.

- Так не бывает, - прошептала Таня, она закрыла глаза и тряхнула головой.

- Ты когда последний раз спала, ела? – Миша посмотрел ей в глаза.

Таня покраснела:

- Бедную родственницу нашел? – вскинулась она и встала.

Миша тут же подскочил к ней и придержал, когда ее качнуло в сторону. Он подхватил ее под руки. Таня вздрогнула и оттолкнула его, словно обожглась:

- Не смей трогать меня, никогда, - прошипела она сквозь зубы.

Миша поднял руки вверх:

- Тише, тише, хорошо? – попросил он.

Таня шагнула к нему и пригрозила пальцем:

- Никогда не смей этого мне говорить! – воскликнула она.

Миша кивнул:

- Хорошо, - согласился он, - только ты присядь, пожалуйста, тебе надо покушать, выспаться. Просто выспаться и все, больше ничего.

Таня удивленно посмотрела на него. Он не спрашивал, он ничего не требовал. Просто привез ее куда-то… куда-то… в дом его родителей. Он позаботился о ее детях, даже какого-то щенка подобрал.

- Зачем? – спросила она.

Миша покачал головой, не понимая.

- Зачем тебе все это? – она смотрела в пол.

Душу разрывали противоречия. С одной стороны она была благодарна ему, словно сам бог послал ей отдушину, ту самую, что она просила, чтобы подумать, чтобы понять, как ей жить дальше. Но с другой – встреча с этим мужчиной никогда не приносила ей ничего хорошего, одни неприятности.

- Давай ты покушаешь, я покажу тебе комнату, - Миша снова присел на стул и пододвинул к ней тарелку с жаренной картошкой.

Таня опустила глаза. Она действительно не помнила, когда ела в последний раз. Столько всего свалилось. Хорошо, хоть детей в садике кормили.

- Нам еще надо имя щенку придумать. Двортерьер - самая лучшая порода, - Миша хотел ее подбодрить.

- Ты стал другим, - заметила Таня, сжимая пальцы и никак не решаясь взять вилку. – Раньше ты просто брал, теперь же даже щенка подбираешь. От тебя и два слова было не услышать.

Миша отвернулся и посмотрел в окно, за которым уже стемнело.

- Ты знаешь, что мы в ответе за тех, кого приучили? – спросила она. – Ты взял щенка. Что это значит? Ты вернулся насовсем?

- Мои родители умерли, - тихо произнес Миша.

Таня побледнела:

- И что? – она сглотнула слюни, появившиеся от приятного аромата теплой картошки.

Миша нахмурился и посмотрел на нее:

- Ты тоже стала другой, - заметил он.

- Жизнь научила, - призналась Таня.

Миша встал:

- Если ты стесняешься есть передо мной, то я уйду, - он отвернулся.

Таня посмотрела на его спину. Он возмужал. Поправился. Теперь уже не такой худой. Седина тронула виски. Рано поседел… как и она. Миша коснулся рукой своих волос, провел по ним, словно прочитал ее мысли. Обручальное кольцо сверкнуло в свете лампы. Он женат… женат на ее сестре, на Оле.

- Это твой дом, если кому и надо уйти, то мне, - остановила она его.

Миша повернулся и взглянул на нее. Щеки ввалились, волосы растрепались, бледная, синяки под глазами, на щеке кровоподтек, разбитая губа, она стала еще худее, чем была, когда они первый раз встретились.

- Знаешь, - Таня потянулась и взяла ложку, - идти то мне некуда, - усмехнулась она.

Миша чуть склонил голову. Он увидел, что ее глаза наполнились слезами. Он уже знал, что это ее муж избил ее. Он аккуратно расспросил у мальчика. Никита. Она назвала сына Никитой. И девочка Даша. Его малышка родила двойняшек. Вышла замуж за Ивана и родила двойняшек.

- Живи тут, - вырвалось у него прежде, чем он только подумал.

Таня уронила ложку и уставилась на него:

- Что? – спросила она.

- Живи тут, - Миша снова сел на стул, оседлав его. – Родители умерли. Дом пуст. Живи здесь.

Таня судорожно сглотнула:

- Что? – снова спросила она.

Миша опустил голову, он не мог выдержать ее взгляда, чувствуя свою вину.

- Ведь все могло быть по другому, - начал он.

- Но все так, как есть, - парировала Таня. – Я давно сняла розовые очки.

- Мы могли встретиться раньше, - продолжил Миша, словно он думал об этом, словно вспоминал ее.

Таня вдруг поняла это, она поняла, что он не забывал ее. Несмышленную наивную девчонку, над которой посмеялся.

- Мы не встретились, - она отодвинула тарелку, так как ее затошнило. – И говорить об этом нет смысла. Ты женат, я замужем. Все предельно ясно, - поставила она точку.

Миша вскинул голову, как будто бы она ударила его. В ее словах столько было ненависти, обиды. Она была права, он во многом виноват. Особенно в том, что он так поступил с ней. Сколько лет он казнил себя, но не решался взять телефон и позвонить, так как ему просто нечего было бы сказать, да и куда звонить.

- Все ясно, - кивнул он, - ты очень счастлива. Я это вижу.

Таня побледнела и хотела что-то ответить, но он продолжил:

- У тебя двое детей, твой муж бьет тебя, твоя мать от тебя отказалась. Тебе некуда идти, кроме мужа, которого боятся дети, - он говорил жестко, стараясь отрезвить ее.

Татьяна закрыла глаза и прикусила губу – все правда. И откуда он узнал столько много. Никита ему рассказал?

- По этому, - он встал, - бери ложку и доедай картошку, а потом прими душ, я не могу, - он запнулся, - но ты можешь посмотреть вещи моей матери, может что подойдет. Не бойся, все чистое.

- Как ты можешь? – не выдержала Татьяна. – Твои родители умерли, а ты.

- Я реалист. Они умерли, но тебе надо жить, ради детей, - его губы сжались, превратившись в тонкую линию. – Их вещи, - он запнулся, - они уже больше им не нужны.

Тане стало стыдно. Он подобрал ее в буквальном смысле этого слова. Привез к себе домой. Обогрел ее детей, накормил, спать уложил. Ей тоже самое предлагает, а она сопротивляется.

- Папа умер, - Таня взяла ложку, послушавшись его.

Миша остановился у двери и повернулся к ней:

- Мне очень жаль, я почти не знал его, - признался он.

- Никто его не знал, - Таня ковыряла ложкой в тарелке, понимая, что больше не может есть. – Тихо жил, тихо умер. Мама говорит, что я виновата.

Миша нахмурился и вернулся к столу:

- Больно, когда уходят родители, - вздохнул он, не став задавать вопросы.

- Наверное, - спокойно произнесла Татьяна. - Я не знаю, - она посмотрела на него.

- Нет, - он покачал головой. – Не надо, не смотри так, - попросил он, понимая, что ему безумно хочется ее обнять и успокоить.

Таня смутилась. Он говорил прямо, никого не стесняясь. А кого ему было стесняться, когда в доме кроме них и детей никого не было. А ей было в новинку, чтобы кто-то захотел ее утешить. Она смотрела и не могла отвести взгляда.

- Это впервые, - заметила она, - мы столько с тобой говорим, несмотря на то, что было между нами.

- По коридору налево, вторая дверь, - Миша смотрел ей в глаза, отступая назад, - комната родителей, там посмотри, я лягу там, - он махнул рукой в стороны улицы и быстро вышел за дверь.

Таня вздохнула, когда за ним закрылась дверь. Она еще посидела некоторое время, пытаясь понять, что она делает тут, что произошло. Дети. Татьяна встала со стула и накрыла картошку второй тарелкой, поставила ее в холодильник. По коридору, вторая дверь.

Таня включила свет в комнате. Уютная, теплая, домашняя. Ей захотелось плакать. Он отдал ей комнату его родителей, сам ушел неизвестно куда. Она посмотрела на шкаф. Чистые вещи. Таня вздохнула и открыла шкаф. Пахнуло лавандой. В шкафу был идеальный порядок. Она вытащила ночную рубашку, быстро наткнувшись на нее. Стеснение прошло. Она взрослая женщина. Татьяна даже не спросила, как там Оля и где она? Почему Миша приехал один? Кто у них родился?

Таня зашла в душ. Вода отрезвила немного. Запах лаванды окутал ее, словно объятие незримой женщины. Слезинка скатилась по ее щеке. Она помнила его маму. Милую простую женщину. Думала ли Татьяна, что будет спать в ее постели в ее ночнушке.

Странное ощущение, Татьяна, легла справа на большой кровати. Она дико устала. Живи тут – нелепое предложение со стороны Миши. Так разве можно? Она даже не знает, где это дом находился. Есть ли работа, есть ли детский сад, школа… школа? Она загадывает очень далеко.

Родители Миши. Татьяна перевернулась на другой бок. Она даже не спросила Мишу, что случилось с ними. И странно так, жили, к чему-то стремились, что-то делали, а не стало людей и все стало не нужным. Молодая женщина перевернулась на спину и уставилась в потолок. Никита и Даша спали в соседней комнате на большом диване. Миша заботливо обложил их подушками. У Тани защемило сердце, когда она увидела эту картину. Ваня никогда и ничего не делал для детей.

А ее незнакомец не только пригрел их, но и подобрал какого-то щенка лучшей породы… как он ее назвал? Двортерьер, не слышала она о такой. Купил что ли? Таня моргнула и закрыла глаза. От него приятно пахло, она даже сейчас чувствовала запах его парфюма. Таня вдохнула, проваливаясь в сон, уткнувшись в ладошку, которая хранила его запах, который не убрал гель для душа с фруктовым ароматом, оставив тонкую нотку, как воспоминания… возможно даже хорошего в ее серой жизни...

Город

Она уже давно привыкла к такой жизни. Вера слонялась по квартире сестры. Таня снова напомнила ей о том, что у нее есть сестра, которая отказалась и уехала. Они все бросили ее. Ничего не сказали. Вера раздраженно открыла шкаф с одеждой. Прошло больше пяти лет. Сколько раз она сюда приходила, делала уборку. Квартира сестры превратилась как в мавзолей.

Нина же сказала, что они вернутся… но проходило время, а от них не было никакой весточки. Танька просила ключи от квартиры. Да как она посмела заикнуться? Вера стиснула зубы и покачала головой, перебирая вещи сестры и мужа. Она вытащила несколько платьев и стала прикладывать к себе.

- Все лучшее у нее, а ключи мне оставила, - прошипела она. – Знала, что больше некому.

Вера расстегнула пуговицы на блузке, переступила через юбку, упавшую к ногам. Потянулась и надела платье сестры. Она покрутилась перед ним в зеркале.

- Это должно было быть мое платье. Это я должна была жить в этой квартире. Оля должна была быть моей дочерью. Она должна была выйти замуж за дипломата, - шептала Вера, рассматривая себя в зеркало.

- Уехали и молчат, - Вера сняла платье и надела другое, присела, перебирая коробки с обувью. – Сколько же у тебя туфель, - покачала она головой. – Тебе теперь это не надо или надо?

Вера надела туфли, прошлась по спальне, присела на кровать и взглянула на себя в зеркало. Годы оставили отпечаток на ее коже, область декольте особенно выдавала ее возраст. А Нинка любила глубокие, чтобы ложбинка, чтобы соблазняющая была. И белье носила вызывающее, как только Сергей терпел все это?

Она ведь тоже постарела, поправилась наверняка, улыбнулась Вера. Ничего ей этого уже тогда не нужно будет. Женщина откинулась на кровати. Уехали, ну и пусть, зато она теперь пользуется всем этим, пусть и только в стенах квартиры.

- Мое, мое, все мое, ты украла у меня жизнь, это я должна была первой родиться, у меня тогда было бы право выбора. А не у тебя, сестренка, - Вера смотрела на хрустальную люстру под потолком. – Если ты так любила Таньку, то ее бы и забрала. А мне бы Олю отдала. Умница, красавица – не чета моей Таньке.

Вера закрыла глаза, раскинувшись на кровати. Никогда она не пустит сюда Таню, ей нет сюда дороги, она не достойна всего этого. Только она могла, только Вера могла быть здесь…

Пригород

... здесь везде пахло свежестью. Татьяна вышла на улицу с детьми. Никита и Даша сразу побежали к щенку.

- Шарик, шарик, - услышала она их восторженные крики.

Конечно, Татьяна улыбнулась. Ваня не разрешал дома держать никакую живность. Сначала коммуналка, а потом квартира. Теперь же дети, не боясь окрика со стороны отца, тискали щенка.

- Они у тебя воспитанные, смышленые, - Миша вышел из-за угла дома с косой в руке.

Таня посмотрела на него и отвернулась. Он был в холщевых брюках и без рубашки. Капельки пота блестели на его коже.

- Стараюсь, - тихо ответила Таня.

Они уже жили тут три дня. Три счастливых дня в полной тишине и спокойствии. Миша старался не попадать ей на глаза. Она отмечала его присутствие в виде сумок с продуктами и вещами. Он привез, наверное целую машину, скупил все, что попалось под руку, а она даже не поблагодарила его.

Даше куклу. Никите машинку. Приставку к телевизору. Сам телевизор. Он молчал, молчала и она. Они установили дистанцию, слишком сильны были раны, слишком остро реагировали на слова, слишком больно было ворошить прошлое. Таня понимала, что не все так просто, как казалось.

Она готовила еду, он что-то делал по хозяйству. Дети просто отдыхали, играли, бегали за курочками, проверяя гнезда и принося яички в ручках.

- Маме неси, - советовал Миша, смеясь, - она тебе яишинку пожарит.

Никита кивал и бегом бежал к Тане. Даша семенила за ним:

- И мне яичко и мне, - кричала она.

Обижалась и плакала, если не прибегала первая. Таня улыбалась. Обнимала и целовала детей. Усаживала за стол, предварительно помыв им руки. А потом готовила. Миша садился сбоку, стараясь не тревожить ее.

Она ставила перед ним тарелку. Они все вместе ели и молчали. Разговаривали только дети. Он спал в летней кухне, как поняла Таня. Там стоял небольшой диван и стол. Дом его родителей был большой, уютный, комфортный. Много земли.

- Я на пасеку поеду, - предупредил Миша после обеда, - вернусь поздно или завтра.

Таня смутилась. Нет, они перекидывались несколькими фразами и все. Что и где, как и зачем и все только по хозяйству. Никто не хотел нарушать видимое перемирие, ту грань видимого спокойствия, которое было необходимо обоим.

- А можно с тобой, дядя Миша, - Никита бежал за ним следом.

- Нет, малыш, - он подхватил его на ручки, - там нельзя деткам, пчелки кусаются. Больно делают, вавки остаются, - он подмигнул ему, подкинул в воздух.

Никита залился веселым смехом. У Тани выступили слезы на глазах. Даша надулась, увидев, что не ей уделяют внимание, ведь папа всегда был только ее.

- Я к папе хочу, - скуксилась девочка, топнув ножкой, - к папе, пусти меня к папе.

Миша обернулся, поставив мальчика на землю. У их ног крутился Шарик, повизгивая и потявкивая.

- Дашуля, - Миша поманил ее рукой, - иди к нам, я вам покажу, как земляника растет, - позвал он ее.

Но в девочке уже проснулась ревность. Татьяна попыталась обнять дочку, но она противилась, требуя отца. А потом расплакалась и убежала в дом.

- Извини, - прошептала Таня и поспешила за дочерью.

- Папа меня не любит, - признался мальчик. – Я не хочу домой, он маму бьет, обижает. И бабушка нас не любит, говорит, что мама плохая, а мама хорошая. И вы хороший, - мальчик запрокинул голову, смотря на него.

Миша сжал кулак. Врезал бы он сейчас этому его папе. Как можно разделять детей?

- Идем, я покажу тебе землянику, потом маме принесешь, как она поспеет, - улыбнулся мужчина. – И сестренку побалуешь. Она растет у забора, - Миша сжал ладошку мальчика и повел за собой.

Как же Татьяна жила с таким мужем? Он не понимал. Дети запуганные, особенно мальчик. А Татьяна. Ему больно было смотреть на нее. Синяки уже цвели во всю. И им надо было бы поговорить, надо поговорить… но он не мог, просто не мог. Ему было хорошо тут в родительском доме, с ее детьми, с ней, вроде как и не с ней, но при ней. Миша не хотел думать о том, что в Германии у него семья. Семья. Он усмехнулся, запустив руку в волосы, провожая взглядом Никиту с ромашками в ручке.

Он сорвал пять цветочков небольших, полевых, сказал, что маме надо дарить. Мама женщина, за ними надо ухаживать, учил он мальчика. А потом уехал, оставив их. Таня уложила детей спать, он ведь предупредил ее, что не вернется сегодня, скорее всего только завтра. Так ведь сказал.

Таня вышла на улицу и присела на завалинке. Ей было спокойно. Впервые за все эти годы стало спокойно. Она не знала, что будет завтра, но впервые ее никто никуда не гнал, ничего от нее не требовал. Она просто тут была, понимая, что надо что-то решать, что-то делать. Она не может вот так просто тут отсиживаться. Тем более у него семья. Он женат на ее сестре.

- Не спится, - он вынырнул из темноты, потирая лицо.

Таня взглянула на него и ахнула. Оно распухло. Глаз заплыл:

- Что с тобой? – воскликнула она. – Ты подрался? – испугалась она.

Миша сжал ее руку:

- Тише, детей разбудишь, пчелы меня покусали, - признался он и присел с ней рядом.

Таня почувствовала легкий запах перегара и отодвинулась от него.

- Ты выпил, - заметила она.

- Да, - хмыкнул Миша и кивнул, - опьянел сразу, не пью ведь, - признался он.

- Зачем? – Таня сжала пальцы, стараясь не смотреть на него.

- Не знаешь? – хмыкнул он, кладя ногу на ногу. – У всех пчеловодов водка есть. Если покусают, то это первое средство спасения. Народное.

Таня нахмурилась. Вроде бы и не шутил. Шутил? Она насторожилась – никто с ней давно уже не шутил.

- За что ты так меня ненавидишь? – спросил он.

Таня вздрогнула:

- А за что любить? – ответила она вопросом на вопрос. – Ты всю жизнь мне поломал. Если бы не встретила тебя тогда, может все по другому и было.

Миша повернулся и посмотрел на нее, пытаясь разглядеть ее в темноте лунного света.

- Ну было по молодости у многих. Ты тоже виновата, - признался он. – Я тогда молодой был. Женщин знал. А тут ты со своими глазищами, невинная, наивная – поцелуй, - он вздохнул, - на что ты рассчитывала?

- Не насилие это точно, - спокойно ответила она. – Ты уже знал, что женишься, что вы уезжаете, зачем я тебе была нужна? Зачем ты меня трогал? – спросила она, что мучило ее столько лет.

Миша вздохнул и облокотился о стену дома:

- Есть точка невозврата и у мужчин и женщин, ты была такой наивной, вернее мне так казалось, я думал, что девочка, а ты хорошо притворялась, - покачал он головой.

Таня ахнула:

- Да какая разница девочка или нет? – спросила она. – Ты ведь был так груб.

Миша закрыл глаза:

- Странные вы женщины, - он покачал головой, - какая теперь разница, - пожал плечами, - прошлого не вернуть и не изменить.

- Ты прав, - согласилась Татьяна. – Ты женат на моей сестре.

- И ты замужем, - напомнил он ей. – Слушай, - он поднял руку, прося его выслушать. – Мы как родственники с тобой, по этому, - он протянул ей руку, - давай станем просто друзьями?

Таня повернулась к нему:

- Друзьями? – переспросила она.

- Это что-то. Чем ничего, - заметил он.

Таня опустила голову:

- Мне надо что-то сделать, - призналась она.

Миша молчал. Таня продолжила:

- Мне бы работу хорошую найти, только образования нет, - она вздохнула.

- Как нет? – встрепенулся Миша. – Ты же училась.

- Не доучилась, забеременела, вышла замуж, - просто ответила Татьяна.

- Забеременела? – переспросил он. – Когда? – медленно спросил он.

Таня молчала:

- Знаешь, сколько я всего передумала, как молила бога, чтобы дети были от Вани, ты даже не представляешь, через что я прошла, - тихо призналась она.

- Зачем спать с двумя? – жестко спросил он. – Зачем притворялась, казалась наивной и невинной?

- Я ею и была, - воскликнула она, вставая. – Сначала Ваня принудил, потом ты налетел, а мне было так больно, хотелось забыть, забыться, узнать, - призналась она. – И что, конечно, женщинам это не позволительно, а мужчинам можно все, в том числе быть с другими будучи женатым, да что там женатым, даже в брачную ночь.

- Просто, - начал он и осекся. – Просто мы не свободны, - закончил он, промолчав. – Так дети Ванины? – уточнил он.

Таня кивнула, вздохнув:

- Если бы они были бы твои, я бы сейчас не сидела тут перед тобой, я даже не знаю, где была бы, как жила, вам мужчинам просто, сделал дело и пошел смелый, а женщина должна расхлебывать, - сейчас она уже говорила просто, хотя душа болела. – А как расхлебывать, если я даже не сразу узнала, что забеременела.

- Мужчины тоже расхлебывают, - ответил он, - и очень многое.

- Но они не думают о том, что кушать должны дети, где им спать, что одеть, - тихо с болью в голосе и безнадежностью призналась она.

- Ты можешь жить здесь, я хотел продать дом, землю. А сейчас передумал, слишком дороги эти места, - Миша закрыл глаза.

- Мне не чем платить, - призналась Таня. – У меня нет денег, у меня нет нормальной работы.

- Я научу, - вдруг произнес Миша.

- Чему? – спросила она, повернувшись к нему.

Миша открыл глаза и смотрел на звезды в небе. Ему хотелось ответить всему, как улыбаться, как жить, как смотреть прямо в жизни в лицо, но он знал, что ей досталось. Очень сильно досталось. И была его вина во многом, что с ней произошло.

- Жить здесь и зарабатывать на этой земле, - он повернулся к ней. – Я задержусь здесь с тобой и помогу, если ты будешь не против. У родителей пасека была, - он запнулся, - есть и сейчас. Они там теплицы заказали, да не успели, но их монтировать стали. Возможностей много, было бы желание.

Таня моргнула. Она не верила в то, что он говорил, в то, что предлагал.

- Чем мне платить? – снова спросила она. – Я не смогу спать с тобой. Больше не смогу. Не играй со мной, - попросила она. – Я ведь тогда проиграла в карты тот поцелуй, вот и все. Я не играла и не притворялась. С тех пор я не играю больше в карты.

Миша кивнул:

- Возможно, - согласился он с ней, - просто если бы ты тогда мне сказала, если бы ты, - он замолчал.

- Если бы я была девочкой, – поняла она, - но я уже ею не была. Я давно женщина и мне пришлось очень рано повзрослеть. Что гинекологу, принявшему роды, пришлось на пальцах разжевывать, как и откуда берутся дети, и как надо предохраняться, - Татьяна встала. – Ты выпил и говоришь глупости, я уже не та девчонка, что слепо верит словам. Я благодарна тебе за приют.

Миша тоже встал:

- Ты хочешь уйти? – спросил он. – К нему? – в его голосе послышались жесткие нотки.

- Не смей осуждать меня, ты не знаешь моей жизни, - Татьяна вздохнула. – А я не знаю твоей. Даже не знаю, кто у вас родился. Как тетя и дядя.

- Катя, - ответил Миша, - у нас родилась дочь Катя. Больше детей нет, не получилось, - спокойно ответил он.

- Дочка? Одна? – спросила Таня. – А Оля так близнецов хотела. Говорила, что будут и у нее и у меня.

- У тебя есть, так может стоит подумать о них, а не о своей гордости, - посоветовал он.

- Если бы я не думала о детях, то меня бы здесь давно не было, - она посмотрела в его темные глаза. – Гордым можно быть тогда, когда у тебя есть место отступления. А у меня так получилось, что ничего нет. Получается, что я ваша бедная родственница.

- Я не говорю, что дарю тебе все это, просто предлагаю жить, присматривать, работать, - ответил Миша.

- Ты не сказал, как дядя и тетя, - спросила она.

- Живы здоровы, - просто ответил он. – И наступит день, когда они вернутся. Как и мы.

Таня покачала головой:

- Какой смысл вам возвращаться? Не обманывайся, - попросила она.

Миша шагнул к ней и обнял ее:

- А если хочется обмануться, если хочется забыться? – он прижимал ее к себе ближе. – Как тебе тогда хотелось?

Таня пискнула, вцепившись в его руки:

- Отпусти, - взмолилась она.

Этого Таня и боялась, что кто-то из них переступит черту, чтобы потеряться... она видела его глаза так близко. Миша стал наклоняться, чтобы поцеловать ее… сердце пустилось в галоп, отдавая шумом в ушах, ноги стали ватными, почему от так странно действовал на нее. С Ваней никогда такого не было. Таня боролась с ним и с собой, пытаясь оттолкнуть его.

- Мама, - на пороге стояла Даша, потирая ручками глаза.

Миша резко отпустил ее и отступил в ночь.

- Да, милая, - она бегом бросилась к двери, все еще чувствуя какое-то опустошение, стоило ему только отпустить ее.

- Я писить хочу, - Даша моргнула и посмотрела на мать. – Я не хочу нового папу, мне мой нужен, плохой дядя Миша, - всхлипнула она.

Таня побледнела и обернулась. Она услышала, как чертыхнулся Миша в темноте, услышав слова девочки.

- Идем, моя хорошая,- Таня подняла дочь на руки, - идем в туалет и спать. Хочешь со мной ляжешь? – предложила она.

- А можно? – обрадовалась девочка. – Папы же нет, - это последнее, что услышал Миша, стоя в темноте.

Он чуть было не поцеловал ее. Они не виделись столько лет. У обоих были семьи… но их тянуло друг к другу, как в тот день, когда она смущенно чмокнула его на аллее у общежития.

Он чуть было не поцеловал ее. Таня обняла дочь, слушая ее дыхание. Она не хотела другого папы. Даша очень любила Ваню. А Ване было все равно, где сейчас его дочь и сын.

- Мама, - в спальню, шлепая босыми ножками, притопал Никита, - мне страшный сон приснился, что папа тебя ударил, - признался мальчик, забираясь к ней в кровать.

У Тани сердце сжалось в тревоге за детей. Дочь просилась к отцу, сын боялся его как огня. Женщина не сомкнула глаз, думая в темноте. Он же сказал, что уедет. Он предлагал ей заботиться о доме родителей, этой земле. Если она сможет выдержать его присутствие рядом этот период… но она ведь не девчонка, она уже взрослая женщина. У нее дети…

- У меня дети, - начала Таня с ним разговор, после того, как все позавтракали, и она помыла посуду.

Миша кивнул. Сегодня он был молчалив, понимая, что нельзя травмировать психику детей.

- Ты предложил мне дружбу, я ее принимаю, - она протянула руку. – Я согласна, только помоги мне всему научиться. Сколько у тебя есть времени? – спросила она.

Миша пожал ее руку и тут же отпустил:

- Столько, сколько понадобится, ответил он. Значит просто друзья? – спросил он.

- Только друзья, - уточнила Таня, отходя от него и смотря в сторону земли, которую не успели засадить родители Миши. Она обернулась к нему, улыбнувшись детям, которые играли с щенком. – Только друзья и ничего более, - повторила она, отворачиваясь.

Миша вздохнул – на большее он и не рассчитывал. Только друзья… просто друзья… смогут ли они, выдержит ли он? Когда так и хочется ее обнять, защитить от всего на свете, забыв обо всем…

Она смогла, Татьяна стояла к нему спиной, остро чувствуя его присутствие. Она смогла быть с ним рядом и не заглядывать в его глаза, как наивная девчонка. Значит она сможет, ради детей. Только ради детей. Садик есть в городе, школа.

- Идем? – Миша протянул ей руку.

Таня кивнула и пошла с ним рядом, игнорируя его предложение поддержать ее.

- Мы просто друзья, - прошептала она себе, напоминая.

- Только друзья, - подумал Миша, сжимая зубы.

- Шарик. Шарик, - Никита бежал за щенком.

- Кита подожди меня, - Даша спешила за ним.

Они пробежали мимо Тани и Миши к строящимся теплицам.

- Ты можешь говорить со мной, - предложил Миша.

Таня кивнула, обхватив себя руками:

- Расскажи мне, что делали твои родители. Чем жили, как ухаживали за этой землей. И что такое пасека? Как я смогу прокормить своих детей и заработать деньги на содержание на этой земле?

Миша нахмурился. Перед ним стояла новая Татьяна. Взрослая, уверенная в себе, но самое главное, похоронившая в себе женщину. На ней были холщевые брюки его отца, перешитые под нее. Неровные строчки наскоро, чтобы только держались. Холщовая рубаха и большая шляпа с полями.

Она просто его друг… а он ее. Ему надо привыкнуть. Просто привыкнуть. Забыть ту маленькую малышку, которой больше нет и не будет…

... продолжение тут https://www.asienda.ru/post/26294/